Март.
Полетела Зинька в поле.Синичке ведь где хочешь жить можно: были бы хоть кустики, а уж она себя прокормит.В поле, в кустах, жили серые куропатки — красивые такие полевые курочки с шоколадной подковкой на груди. Целая стая их тут жила, зерна из-под снега выкапывала.— А где же тут спать? — спросила у них Зинька.— А ты делай, как мы, — говорят куропатки. — Вот гляди.поднялись все на крылья, разлетелись пошибче — да бух с разлету в снег!Снег сыпучий, — обсыпался и прикрыл их. И сверху их никто не увидит, и тепло им там, на земле, под снегом.
«Ну нет, — думает Зинька, — синички так не умеют. Поищу себе получше ночлега».Нашла в кустах кем-то брошенную плетеную корзиночку, забралась в нее, да и заснула там.И хорошо, что так сделала.день-то простоял солнечный. Снег наверху подтаял, рыхлый стал. А ночью мороз ударил.Утром проснулась Зинька, ждет — где же куропатки? Нигде их не видно. А там, где они вечером в снег нырнули, наст блестит — ледяная корка.Поняла Зинька, в какую беду попали куропатки: сидят теперь, как в тюрьме, под ледяной крышей и выйти не могут. Пропадут там под ней все до одной! Что тут делать? Да ведь синички — боевой народ.Зинька слетела на наст — и давай долбить его крепким своим, острым носиком. И продолбила, — большую дырку сделала. И выпустила куропаток из тюрьмы. Вот уж они ее хвалили, благодарили!
Натаскали ей зерен, семечек разных:— Живи с нами, никуда не улетай!Она и жила. А солнце день ото дня ярче, день ото дня жарче. Тает, тает в поле снег.
И уж так его мало осталось, что больше не ночевать в нем куропаткам: мелок стал.
Перебрались куропатки в кустарник спать, под Зинькиной корзинкой.И вот, наконец, в поле на пригорках показалась земля. И как же все ей обрадовались!Тут не прошло и трех дней — откуда ни возьмись, уж сидят на проталинах черные, с белыми носами грачи. Здравствуйте! С прибытием!Ходят важные, тугим пером поблескивают, носами землю ковыряют: червяков да личинок из нее потаскивают. А скоро за ними и жаворонки и скворцы прилетели, песнями залились.Зинька с радости звенит-захлебывается: — Зинь-зинь-на! Зинь-зинь-на! К нам весна! К нам весна! К нам весна!Так с этой песенкой и прилетела к Старому Воробью. И он ей сказал:— Да. Это месяц март. Прилетели грачи, — значит, правда весна началась. Весна начинается в поле. Теперь лети на реку.
Страницы: 1
Иван Крылов — Водолазы: Стих
Какой-то древний царь впал в страшное сомненье: Не более ль вреда, чем пользы, от наук? Не расслабляет ли сердец и рук Ученье? И не разумнее ль поступит он, Когда ученых всех из царства вышлет вон? Но так как этот царь, свой украшая трон, Душою всей радел своих народов счастью И для того Не делал ничего По прихоти, иль по пристрастью,— То приказал собрать совет, В котором всякий бы, хоть слогом не кудрявым, Но с толком лишь согласно здравым Свое представил: да, иль нет; То есть, ученым вон из царства убираться, Или попрежнему в том царстве оставаться? Однако ж как совет ни толковал: Кто сам свой голос подавал, Кто голос подавал работы секретарской, Всяк только дело затемнял И в нерешимости запутывал ум царской. Кто говорил, что неученье тьма; Что не дал бы нам бог ума, Ни дара постигать вещей небесных, Когда бы он хотел. Чтоб человек не боле разумел Животных бессловесных, И что, согласно с целью сей, Ученье к счастию ведет людей. Другие утверждали, Что люди от наук лишь только хуже стали: Что всё ученье бред, Что от него лишь нравам вред, И что, за просвещеньем вслед, Сильнейшие на свете царства пали. Короче: с обеи?х сторон, И дело выводя и вздоры, Бумаги исписали горы, А о науках спор остался не решен; Царь сделал более. Созвав отвсюду он Разумников, из них установил собранье И о науках спор им предложил на суд. Но способ был и этот худ, Затем, что царь им дал большое содержанье: Так в голосах между собой разлад Для них был настоящий клад; И если бы им волю дали, Они б доныне толковали Да жалованье брали. Но так как царь казною не шутил, То он, приметя то, их скоро распустил. Меж тем час-от-часу впадал в сомненье боле. Вот как-то вышел он, сей мыслью занят, в поле, И видит пред собой Пустынника, с седою бородой И с книгою в руках большой. Пустынник важный взор имел, но не угрюмый; Приветливость и доброта Улыбкою его украсили уста, А на челе следы глубокой видны думы. Монарх с пустынником вступает в разговор И, видя в нем познания несчетны, Он просит мудреца решить тот важный спор: Науки более ль полезны или вредны? «Царь!» старец отвечал: «позволь, чтоб пред тобой Открыл я притчею простой, Что? размышленья мне внушили многолетны». И, с мыслями собравшись, начал так: «На берегу, близ моря, Жил в Индии рыбак; Проведши долгий век и бедности, и горя, Он умер и троих оставил сыновей. Но дети, видя, Что с нуждою они кормились от сетей И ремесло отцовско ненавидя, Брать дань богатее задумали с морей, Не рыбой, — жемчугами; И, зная плавать и нырять, Ту подать доправлять Пустились сами. Однако ж был успех различен всех троих: Один, ленивее других, Всегда по берегу скитался; Он даже не хотел ни ног мочить своих И жемчугу того лишь дожидался, Что выбросит к нему волной: А с леностью такой Едва-едва питался. Другой, Трудов нимало не жалея, И выбирать умея Себе по силе глубину, Богатых жемчугов нырял искать по дну: И жил, всечасно богатея. Но третий, алчностью к сокровищам томим, Так рассуждал с собой самим: «Хоть жемчуг находить близ берега и можно, Но, кажется, каких сокровищ ждать не должно, Когда бы удалося мне Достать морское дно на самой глубине? Там горы, может быть, богатств несчетных: Кораллов, жемчугу и камней самоцветных, Которы стоит лишь достать И взять». Сей мыслию пленясь, безумец вскоре В открытое пустился море, И, выбрав, где была чернее глубина, В пучину кинулся; но, поглощенный ею, За дерзость, не доставши дна, Он жизнью заплатил своею. «О, царь!» примолвил тут мудрец: «Хотя в ученьи зрим мы многих благ причину, Но дерзкий ум находит в нем пучину И свой погибельный конец, Лишь с разницею тою Что часто в гибель он других влечет с собою».
Январь.
Зинька была молодая синичка, и своего гнезда у нее не было. Целый день она перелетала с места на место, прыгала по заборам, по ветвям, по крышам, — синицы народ бойкий. А к вечеру присмотрит себе пустое дупло или щелку какую под крышей, забьется туда, распушит попышней свои перышки, кое-как и переспит ночку.Но раз — среди зимы — посчастливилось ей найти свободное воробьиное гнездо. Помещалось оно над окном за околицей. Внутри была целая перина мягкого пуха.И в первый раз, как вылетела из родного гнезда, Зинька заснула в тепле и покое.Вдруг ночью ее разбудил сильный шум. Шумели в доме, из окна бил яркий свет.Синичка испугалась, выскочила из гнезда и, уцепившись коготками за раму, заглянула в окно.Там в комнате стояла большая — под самый потолок елка, вся в огнях, и в снегу, и в игрушках. Вокруг нее прыгали и кричали дети.Зинька никогда раньше не видела, чтобы люди так вели себя по ночам. Ведь она родилась только прошлым летом и многого еще на свете не знала.Заснула она далеко за полночь, когда люди в доме наконец успокоились и в окне погас свет.А утром Зиньку разбудил веселый, громкий крик воробьев. Она вылетела из гнезда и спросила их:— Вы что, воробьи, раскричались? И люди сегодня всю ночь шумели, спать не давали. Что такое случилось?— Как? — удивились воробьи. — Разве ты не знаешь какой сегодня день? Ведь сегодня Новый год, вот все и радуются — и люди и мы.— Как это — Новый год? — не поняла синичка.— Ах ты, желторотая! — зачирикали воробьи. — Да ведь это самый большой праздник в году! Солнце возвращается к нам и начинает свой календарь. Сегодня первый день января.— А что это «январь», «календарь»?— Фу, какая ты еще маленькая! — возмутились воробьи. — Календарь это расписание работы солнышка на весь год. Год состоит из месяцев, и январь — его первый месяц, носик года. 
За ним идет еще десять месяцев столько, сколько у людей пальцев на передних лапах: февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь. А самый последний месяц, двенадцатый, хвостик года — декабрь. Запомнила?— Не-ет, — сказала синичка. — Где же сразу столько запомнить! «Носик», «десять пальцев» и «хвостик» запомнила. А называются они все уж больно мудрено.— Слушай меня, — сказал тогда Старый Воробей. — Ты летай себе по садам, полям и лесам, летай да присматривайся, что кругом делается. А как услышишь, что месяц кончается, прилетай ко мне. Я тут живу, на этом доме под крышей. Я буду тебе говорить, как каждый месяц называется. Ты все их по очереди и запомнишь.— Вот спасибо! — обрадовалась Зинька. — Непременно буду прилетать к тебе каждый месяц. До свиданья!И она полетела и летала целых тридцать дней, а на тридцать первый вернулась и рассказала Старому Воробью все, что приметила.И Старый Воробей сказал ей:— Ну вот, запомни: январь — первый месяц года — начинается с веселой елки у ребят. Солнце с каждым днем понемножечку начинает вставать раньше и ложиться позже. Свету день ото дня прибывает, а мороз все крепчает. Небо все в тучах. А когда проглянет солнышко, тебе, синичке, хочется петь. И ты тихонько пробуешь голос: «Зинь-зинь-тю! Зинь-зинь-тю!»
