Глава 1
В одной из малороссийских губерний есть очень большое и красивое село Перегуды. По мнению сведущих людей, это село давно бы надо уже переименовать в местечко или даже можно было бы объявить его и городом; но только это нельзя сделать, потому что «против сего есть заклятие от старого Перегуда». А кто такой был старый Перегуд? Это надо помнить, потому что он был когда-то человек очень важный — «казацкая старшина» и лыцарь; он лихо командовал полком, и звали его Опанас Опанасович. В честь его и теперь все его внуки и правнуки, которые носят фамилию Перегуды или Перегуденки, непременно потрафляют так, чтобы их дети мужеского пола были или Опанасы, или по крайней мере хоть Опанасовичи.
Такая уже «поведенция», щоб молодое дитя всегда звалось «у дідову честь», ибо «дід того стоил».
— Я вам про него отлично могу все рассказать, — говорил, сдвигая на затылок колпак, Оноприй Перегуд и рассказывал длинную историю, из которой я подам только любопытнейшие извлечения.
Прошу меня не осудить за то, что здесь его и мои слова будут перемешаны вместе. Я допустил это для того, чтобы не все распространять так пространно, как говорил на гулянках Оноприй Перегуд
Многое, по его мнению важное, на самом деле мне казалось неважным и опущено, как совершенно не идущее к делу, или же изложено кратче моими словами, причем вся суть событий сохранена, а откинуты повторения и другие приемы многословия мечтательного маньяка, через которые рассказ его был бы не свободен от длиннот и через то непременно утрачивал бы интерес
«Заячий ремиз». Главы: — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — Эпилог — Примечания — Аудиокнига
IX. Кукла
Болезнь Маруси стремительно прогрессировала. Девочка больше не вставала с постели, была ко всему равнодушна. Чтобы хоть как-то отвлечь Марусю от болезни, Вася выпросил у сестры красивую куклу. Эта игрушка стала последней и самой дорогой в жизни девочки. Когда она была без сознания и уже никого не узнавала, то все еще крепко сжимала в своих ручонках подарок Васи.
О пропаже Сониной куклы узнал отец. Он решил строго наказать сына, но в доме судьи появился пан Тыбурций. Нищий вернул куклу и сказал, что Маруся умерла. В этот момент Василий впервые увидел своего отца другим. Тот смотрел на мальчика добрым взглядом.
Короткий пересказ «Дикого помещика» Салтыкова-Щедрина
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был помещик, “и всего-то у него было довольно: и крестьян, и хлеба, и скота, и земли, и садов. Был он глуп, читал газету “Весть” и тело имел мягкое, белое и рассыпчатое”.
Одно только ему не нравится, и вот, жалуется он Богу: слишком много развелось мужиков! Но Бог знал, что помещик глуп, а потому его не послушал. Тогда помещик решил сам их извести и начал всячески притеснять. Крестьяне взмолились всем миром к Господу Богу: “Господи! Легче нам пропасть и с детьми с малыми, нежели всю жизнь так маяться!” Бог услышал их молитву — “и не стало мужика на всем пространстве владений глупого помещика”.
Помещик обрадовался. Решил он завести у себя театр, пригласил труппу, но в доме помещика пусто, некому даже поднимать занавес, так что актеры уехали. Помещик созвал гостей, те приехали голодные — а есть-то нечего! Пришлось уезжать несолоно хлебавши, дивясь глупости помещика. А тот решил разложить пасьянс: если три раза кряду выйдет, значит, надо стоять до конца. Как раз три раза пасьянс и выходит.
Помещик бродит по комнатам и думает, какие он машины из Англии выпишет, как сад разведет, какие коровы у него будут. Забудется, позовет слугу, а никто не откликается. И тут приезжает к нему сам капитан-исправник и спрашивает, кто за мужиков подати платить будет. Да и на базаре стало совсем пусто, нет ни мяса, ни хлеба. “Глупый же вы, господин помещик!” — говорит исправник. Тут уж помещик призадумался: все его глупым называют, неужели он в самом деле дурак?
Между тем имение помещика приходит в запустение, зарастает травой, а однажды появился даже медведь. “Сенька!” — вскрикнул испуганный помещик, спохватился и… заплакал. Но все еще хочет держаться до конца. «И вот он одичал. Хоть в это время наступила уже осень и морозцы стояли порядочные, но он не чувствовал даже холода. Весь он, с головы до ног, оброс волосами… а ногти у него сделались как железные. Сморкаться он уж давно перестал, ходил же все больше на четвереньках… Утратил даже способность произносить членораздельные звуки… Но хвоста еще не приобрел». Залезет он на дерево и сидит. Прибежит заяц — он на него бросается сверху и поедает прямо со шкурой. Исправник тем временем сообщил об исчезновении мужиков губернскому начальству.
Созвали совет. Было решено: “Мужика изловить и водворить, а глупому помещику, который всей смуте зачинщик, наиделикатней-ше внушить, дабы он фанфаронства свои прекратил и поступлению в казначейство податей препятствия не чинил”. Мужиков вернули в уезд, и на базаре снова появились и мука, и мясо, и живность всякая, да и подати потоком пошли в казначейство. Помещика, с большим трудом, изловили. “Изловивши, сейчас же высморкали, вымыли и обстригли ногти”.
Капитан-исправник отобрал у помещика газету “Весть” и поручил его надзору Сеньки. Помещик “жив и доныне. Раскладывает гранпасьянс, тоскует по прежней своей жизни в лесах, умывается лишь по принуждению и по временам мычит”.
Отношение Васи к отцу
Парадокс заключается в том, что носителем этого самого закона является родной отец Васи, с которым он находится во внутреннем разладе. При этом Вася продолжает своего отца уважать и ценить. Парадоксальным образом именно эти люди, обитатели дна (Тыбурций и его дети), поддерживают и укрепляют в Васе уважение к отцу, понимание того, что отец его на редкость незаурядный и достойный человек.
Ещё до того как Тыбурций и Вася знакомятся, Валек пересказывает Васе некоторые слова Тыбурция:
«– Судья – самый лучший человек в городе, и городу давно бы уже надо провалиться, если бы не твой отец, да еще поп, которого недавно посадили в монастырь, да еврейский раввин. Вот из-за них троих…
– Что из-за них?
– Город из-за них еще не провалился, – так говорит Тыбурций, – потому что они еще за бедных людей заступаются… А твой отец, знаешь… он засудил даже одного графа…»
Тема недели: Христианское осмысление проблемы войны и мира
Статья
Миссия как justa causa belli: об одном аспекте религиозных войн
Статья
Албанская Православная Церковь в годы II Мировой войны
Статья
Болгарская Православная Церковь накануне и в годы II Мировой войны. Часть 1
Статья
Болгарская Православная Церковь накануне и в годы II Мировой войны. Часть 2
Статья
Отлучить или прославить? Отношение к воинской службе в ранней церкви. Между миссионерским милитаризмом и раннехристианским пацифизмом
Статья
Элладская Православная Церковь в 1917-1950-х гг. Часть 1
Статья
Элладская Православная Церковь в 1917-1950-х гг. Часть 2
Статья
Элладская Православная Церковь в 1917–1950-х гг. Часть 3
Статья
Православная Церковь на оккупированной итальянскими войсками территории Югославии в годы Второй мировой войны. Часть 1
Статья
Православная Церковь на оккупированной итальянскими войсками территории Югославии в годы Второй мировой войны. Часть 2
Статья
Миротворческая роль Православной Церкви в современных обществах
Статья
Православное пастырство в современной Российской армии в свете «Основ учения Русской Православной Церкви о свободе, достоинстве и правах человека»
Статья
Отношение Поместных Православных Церквей и Украинской Греко-Католической Церкви к холокосту во время Второй мировой войны
Статья
Отношение Поместных Православных Церквей и Украинской Греко-Католической Церкви к холокосту во время Второй мировой войны. Часть 2
Статья
Отношение Поместных Православных Церквей и Украинской Греко-Католической Церкви к холокосту во время Второй мировой войны. Часть 3
Статья
Роль Русской Православной Церкви в формировании Антигитлеровской коалиции
Статья
Отношение Поместных Православных Церквей и Украинской Греко-Католической Церкви к холокосту во время Второй мировой войны. Часть 4
Статья
Межсоюзнические конференции Второй мировой войны и система религиозной политики И.В. Сталина
Статья
Русская Православная Церковь и другие конфессии Советского Союза в годы Великой Отечественной войны (историографический и источниковедческий обзоры). Часть 1
Статья
Русская Православная Церковь и другие конфессии Советского Союза в годы Великой Отечественной войны (историографический и источниковедческий обзоры). Часть 2
Статья
Джихад. Концепция священной войны в исламе
Статья
Ленинград в дни Великой Отечественной войны
Статья
Современная миротворческая миссия Русской Православной Церкви на Ближнем Востоке
Статья
Русские духовные семинарии в годы Первой мировой войны. Часть 1
Статья
Русские духовные семинарии в годы Первой мировой войны. Часть 2
Статья
Тема войны в трудах святителя Николая Сербского (Велимировича)
Статья
Священники-выпускники Московской Духовной Академии военного ведомства г. Москвы в контексте Первой мировой войны
Статья
Христианская этика и война. Часть 1
Статья
Христианская этика и война. Часть 2
Статья
Роль Церкви в сохранении памяти о Второй мировой и Великой Отечественной войнах
Статья
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Сергий в годы Великой Отечественной войны
Статья
Блокадное служение Патриарха Алексия (Симанского)
Статья
Обзор мусульманских представлений о посмертной участи воинов, погибших на поле боя
Статья
Миссионерский подвиг святителя Николая (Касаткина) в период Русско-японской войны 1904–1905 гг.
Статья
Великая Отечественная война и Русская Православная Церковь на страницах «Журнала Московской патриархии» в 1943–1945 годах
Глава пятнадцатая: Любовь графа
Краткий пересказ
В своей усадьбе жил богатый князь Урус-Кучум-Кильдибаев, который не терпел мужицкого духа и поэтому постоянно просил Бога, чтобы тот убрал из его имения весь простой народ. Но Господь знал, что этот господин – совершенный глупец, поэтому не слушал его просьб. Тогда помещик стал сам изводить мужиков, и те пропали.
Воздух в имении стал свежий и чистый. Но когда в имение приехал капитан-исправник, соседи-помещики наведались поиграть в вист, а затем пожаловал актер Садовский со своими актерками, все они хотели элементарных удобств, которые могли дать только простые люди.
Узнав о том, что все мужики в усадьбе исчезли, приехавшие как один назвали князя глупым и тут же уехали.
Оставшись в одиночестве, князь стал мечтать о том, как ему пришлют из Англии машины, которые станут выполнять всю необходимую работу. А поскольку мужиков у него не было, то ел он только леденцы да печатные пряники, а ногти не стриг и не умывался.
Опять приехал к помещику капитан-исправник и стал того ругать, что раз мужиков нет, то и деньги в казну не поступают, поскольку подати некому платить, а еще на рынке продукты кончились, торговать некому и сельхозпродукцию производить некому.
Исправник отругал помещика за глупый поступок, но тот ничего не понял
Тем не менее, князь своим принципам не изменил и по-прежнему считал, что без мужиков воздух чище.
Спустя какое-то время сиятельный князь полностью одичал: он стал жить в саду, питался пойманными зайцами, причем, ел их прямо с мехом, ходил на четвереньках, говорить перестал, а только рычал. Появился у него и друг-медведь, но даже он считал помещика глупым.
Вскорости помещик совсем одичал и превратился в дикого зверя
И тут губернское начальство забеспокоилось положением дел в уезде, а уж после того, как на капитана-исправника напал то ли медведь, то ли человек, в котором он заподозрил князя Урус-Кучума, то и вовсе впало в панику. Ведь продукты кончились, а казне был прямой убыток. И тут как раз мимо губернии пролетал целый рой мужиков, их быстро изловили и водворили на законное место. После этого все стало, как прежде: товары на базаре появились, деньги в казну стали поступать исправно, а помещика велели изловить, помыть, побрить, переодеть и привести в человеческий вид.
Вот только князя в одиночестве уже нельзя было оставлять, поскольку он тут же вставал на четвереньки. Поэтому его поручили заботам слуги – молодого мужика Сеньки. Помещик и доныне жив, но очень тоскует по своей прежней жизни и порой воет на луну.
Краткое предисловие
По одному грустному случаю я в течение довольно долгого времени посещал больницу для нервных больных, которая на обыкновенном разговорном языке называется «сумасшедшим домом», чем она и есть на самом деле. За исключением небольшого числа лиц испытуемых, все больные этого заведения считаются «сумасшедшими» и «невменяемыми», то есть они не отвечают за свои слова, ни за поступки. Приходя сюда с тем, чтобы видеть одного из таких больных, я незаметно перезнакомился и со многими другими, между которыми были люди интересные – в том отношении, что помешательство их было почти неуловимо, а между тем они несомненно были помешаны. Между прочими таков был чрезвычайно трудолюбивый, а притом и очень веселый и разговорчивый старик в бабьем повойнике, по имени Оноприй Опанасович Перегуд из Перегудов. Начальство заведения, прислуга и все больные звали его «Чулочный фабрикант», потому что он во всякое время, когда только не ел и не спал, постоянно вязал чулки и дарил их бедным. Кличкою «Чулочный фабрикант» он нимало не обижался, а даже был ею доволен и находил в этом свое призвание. Он был всеобщий друг и фаворит, его не обижал даже «Король Брындохлыст», сумасшедший человек огромного роста и чудовищной силы, который ходил в короне из фольги и требовал ото всех знаков раболепного почтения, а непокорным ставил подножки и давал затрещины. С Перегудом он проделал это только один раз в первый день его прибытия, а затем никогда этого не повторял и даже ограждал его, как своего «верноподданного болвана» и «лейб-вязалыцика». О причине их дружбы с королем Брындохлыстом еще раз будет упомянуто в своем месте этой истории. От роду Перегуду было лет за шестьдесят; он был «очень здоров», крепкого сложения, «присадковатой фигуры» и «круглого лица», «як добра каунка», то есть арбуз. Он происходил из мелкопоместных дворян, которых в Перегудах числилось большое изобилие. Попервоначалу он не приготовлялся для вязанья чулок, а даже «урвал себе самое необыкновенное образование» и «исполнял необыкновенный долг службы свыше всякого воображения». Во всем этом Перегуд столько самого себя превзошел, что даже, наконец, «сам для себя стал непонятен и удивителен». По убеждениям он был «частию честолюб, а частию консерватор», а в жизни «любил тишноту» и чтобы «никто один другому не смел позу рожи показывать». И при таких своих дарованиях Оноприй Опанасо-вич Перегуд «всеудивительно себя превознес посредством „Чина явления истины“
и потом «сам же – себя жесточайше уменьчтожил». Произошло это удивительно и печально, но Перегуд на то не роптал, ибо все это «походило от собственной его удивленной природы». А природа его была такова, что он еще в детстве своем бегал сам за собою вокруг бочки, настойчиво стараясь сам себя догнать и выпередить. Естественно, что человеку с таким настроением в конце концов не могло быть покойно, и дело дошло до того, что после многих стараний Перегуду удалось сделаться жильцом сумасшедшего дома, где он и изложил в общеинтересных и занимательных беседах предлагаемую вслед за сим повесть. Но прежде чем передавать повесть Перегуда, прошу позволения сказать нечто о месте, где он жил и действовал, а также об его происхождении.
III. Я и мой отец
После смерти матери отношения Василия с отцом стали сложными. Мальчик чувствовал, что с каждым днем родитель все меньше заботился о сыне. Лицо отца было всегда суровым, поэтому Вася предпочитал как можно меньше времени проводить дома. Он уходил в город на рассвете, а возвращался поздно вечером. Если сестренка Соня еще не спала, мальчик пробирался в ее комнату, и дети вместе играли.
За такой образ жизни Василия стали называть бродягой, однако он ничуть на это не обижался и старался меньше думать о том, что говорят окружающие. Мальчик любил мечтать, ему казалось, что большая и интересная жизнь ждет его впереди.
Иногда отец спрашивал, помнит ли Вася свою мать? Конечно, он помнил ее руки, к которым любил прижиматься по ночам, помнил как в последний год жизни она часто сидела у окна, как бы прощалась с этим миром. Однако Василию сложно было сказать об этом отцу, поскольку тот всегда был угрюм и озлоблен.
Изучив все городские достопримечательности, мальчик стал интересоваться часовней, которая манила своими загадками и обещала много новых впечатлений. И вскоре Вася решился проникнуть внутрь этого таинственного здания.
Образование и карьера
В 1841 году в возрасте 10 лет Лесков поступил в Орловскую гимназию. С учёбой у будущего писателя не складывалось – за 5 лет он окончил всего 2 класса. В 1847 году Лесков благодаря помощи друзей отца устроился на работу в Орловскую уголовную палату суда канцелярским служащим. В шестнадцатилетнем возрасте произошли трагические события, о которых стоит упомянуть даже в краткой биографии Лескова, – от холеры умер отец, а все имущество семьи сгорело при пожаре.
В 1849 г. Лесков при помощи дяди-профессора перевёлся в Киев чиновником казённой палаты, где позже получил должность столоначальника. В Киеве у Лескова появился интерес к украинской культуре и великим писателям, живописи и архитектуре старого города.
В 1857 г. Лесков ушёл со службы и поступил на работу в большую коммерческую сельскохозяйственную компанию своего дяди-англичанина, по делам которой за три года объездил большую часть России. После закрытия фирмы в 1860 году вернулся в Киев.
II. Проблематические натуры
После того, как нищих прогнали из замка, они несколько дней ходили по улицам города в поисках временного пристанища. Погода в эти дни была немилостива к людям, все время лил холодный дождь. Но вскоре нищие перестали беспокоить горожан, жизнь вошла в привычную колею.
По городу поползли слухи, что изгнанные из замка нашли приют в развалинах часовни, говорили также, что там есть подземные ходы. Изгнанники стали периодически появляться в городе, но милостыню, как обитатели замка, уже не просили. Они предпочитали сами брать то, что было нужно для жизни. За это подвергались преследованиям горожан.
Среди изгнанников встречались неординарные личности. Например, мужчина по прозвищу «профессор». Это был безобидный человек, который целыми днями бродил по городу и что-то бубнил. Он мог часами говорить на любую тему и очень боялся колющих и режущих предметов. Этот факт забавлял местных жителей, которые часто издевались над «профессором».
Однако изгнанные нищие стояли друг за друга. Особой отвагой отличались пан Туркевич и штык-юнкер Заусайлов. Последний был огромного роста и постоянно воевал с местными жителями. Больше всего от Заусайлова страдали евреи.
Бывшего чиновника Лавровского называли в городе «пан писарь». Его трагедия связана с местной красавицей Анной, в которую молодой Лавровский был безумно влюблен. Девушка сбежала из родительского гнезда с одним драгунским офицером, после чего чиновник запил. Лавровский часто приписывал себе страшные преступления, например, убийство своего отца. Но над его историями горожане только посмеивались.
Лавровский засыпал на улице в любую погоду. Он мог давно погибнуть, если бы бывшего чиновника не опекал пан Туркевич – человек крутого нрава, всегда пьяный и готовый к мордобою. Туркевич называл себя генералом, он легко мог найти деньги на выпивку у местных чиновников.
Еще одной личностью, заслуживающей внимания, являлся Тыбурций Драб. Внешне этот пан чем-то напоминал обезьяну, однако всех поражала его ученость. Драб знал наизусть огромные отрывки из произведений Цицерона и других древних авторов.
Глава четвёртая: Работа у графа
Цыган попросил Ивана для начала своровать пару лошадей у бывшего хозяина, то есть у графа. Парень послушно вывел двух самых сильных лошадей из конюшни. Коней они с цыганом продали за 300 рублей, но Ивану достался от разбойника только один целковый. Парень понял, что связался с мошенником, и ушёл от него. Он пошёл сдаваться заседателю, что он беглый, но писарь из конторы уговорил его не делать этого. Писарь попросил отдать ему целковый, серебряную серёжку и крест, выписал ему отпускную и дал совет перебираться в город Николаев.
В Николаеве главный герой «встал на Торжок» – наниматься на работу. Там к нему обратился барин довольно большого телосложения. Он предложил парню служить у него нянькой для маленькой грудной дочки. Иван долго противился, но барин его сильно упрашивал, поэтому пришлось согласиться. За год молодой человек привязался к ребёнку, хорошо заботился о нём, гулял с малышкой у берега лимана. Когда Иван иногда засыпал на берегу, ему вновь являлся монах и звал его по имени.
Однажды явилась на берег мать девчушки, сбежавшая от барина к офицеру-ремонтёру. Она просила отдать ей дочь, взамен предлагала от своего любовника тысячу рублей. Иван чувствовал ответственность за ребёнка и не хотел отдавать дитя. Мать каждый день ждала их на берегу лимана. Парень ничего не рассказывал об этом барину. Вскоре ремонтёр пришёл сам. Иван хотел драться с ним.
Новые материалы
Книги
Русская икона середины XVII – начала XX века. Коллекция Олега Кушнирского. М.: Эксмо, 2023.
Книги
Византийская философия. Четыре центра синтеза / Пер. с болг. Г.В. Вдовиной. СПб.: Изд-во СПбДА, 2022. – 704 с. ISBN 978-5-6048867-5-5
Книги
Море житейское: воспоминания в четырёх томах. — Т. 1: Скитания (1920–1922). Кн. 2: Остров добровольных русских изгнанников; Кн. 3: Болгария / под ред. протоиерея Бориса Даниленко. — М.: «Архив славянской письменности и печати», 2022. — 504 с. илл.
Книги
Врата моря. Где был Бог во время цунами? М.: Теоэстетика, 2022.
Книги
Собраны во Имя Мое. Царствие Божие как новая социальная реальность. — М.: Никея, 2022. — 192 с.
Книги
Восприятие Бога: Эпистемология религиозного опыта / Пер. с англ. К. В. Карпова; под ред. А. М. Гагинского. М.: Академический проект, 2022. — 471 с.
Книги
Cross and Cosmos: A Theology of Difficult Glory. Indiana University Press, 2019
Книги
Теология и социальная теория: по ту сторону секулярного разума / Пер. Кырлежева А. И., Узланера Д. А., под общ. редакцией А. И. Кырлежева. – М.: Теоэстетика, 2022. – 736 с.
Книги
Разум и сердце: пролегомен к критике страстного разума / Пер. с англ. Г.В. Вдовиной; науч. ред. А.М. Гагинского. М.: Академический проект, 2021. (Философские технологии: религиоведение)
Книги
«Бог» Докинза. От «Эгоистичного гена» к «Богу как иллюзии» / Пер. с англ. К. А. Черноризова; под науч. ред. А. В. Храмова. — М. : Никея, 2022. — 272 с.
Книги
Теоэстетика. 7 лекций о красоте. — М.: «Никея», 2022. — 272 с. (Богословие культуры).
Книги
Вера и доверие. Дар и прощение / перев. с ит. И. Волковой; под ред У. Рахновской. М.: Никея, 2021.
Глава четырнадцатая: Покупка цыганки
После случая с магнетизёром и цыганским домом Иван больше не пил. Не помнил странник, как ушёл от цыган, как дошёл до дому и спать лёг прямо на полу. Сам же проходимец умер, напившись у шинкарки. Иван так и остался замагнетизирован. Князь в тот день тоже пришёл без денег, проигравшись, и стал просить у Ивана, чтобы отыграться.Рассказал странник, что все пять тысяч цыганке бросил, а хозяин сразу поверил.
После ночи очнулся странник в лазарете, где говорили о том, что была у него белая горячка, что вешаться он хотел, и его запеленали в длинную рубаху. Когда он выздоровел, то пошёл к хозяину в его деревню, чтобы деньги ему отслужить. Князь в то время уже вышел в отставку. Узнал он от хозяина, что тот за Грушу пятьдесят тысяч отдал в табор, потому что она зацепила его талантом своим и красотой необыкновенной. Князь признался, что именье заложил из-за этого дела, чтобы жить с ней, на неё любоваться. Хозяин привёл показать цыганку Ивану. Они оба смотрели на Грушу. Цыганка горевала оттого, что её продали за красоту. Она вдруг заплакала, а князь пел о любви к ней и тоже плакал, и та стала успокаивать хозяина. Иван не стал им мешать и незаметно вышел из комнаты.
VII. На сцену является пан Тыбурций
Вася по-прежнему ходил в гости к Валеку и Марусе. Когда было тепло и солнечно, дети играли на улице, а в ненастную погоду спускались в подземелье. В один из таких дней явился пан Тыбурций. Сначала он грубо обошелся с гостем, но потом, узнав, что Василий – сын судьи, смягчился. Тыбурций очень уважал городского судью за его принципиальную позицию.
Затем все сели ужинать
Вася обратил внимание, как жадно едят дети мясные блюда. Маруся даже облизывала свои засаленные пальчики
Мальчик понял, что нищим живется трудно, но все-таки еще осуждал их за воровство. Вася жутко боялся, что отец может наказать его за связь с «дурным обществом».
V. Знакомство продолжается
Василий стал часто бывать в гостях у Валека и Маруси, все сильнее привязывался к новым друзьям. Особенно его визитам радовалась девочка, она с удовольствием принимала гостинцы.
Василий сравнивал Марусю со своей сестрой Соней. В чем-то они были похожи, даже возраста одного. Однако, в отличие от Сони, Маруся была слабой и болезненной девочкой, резвиться, как все маленькие дети, не любила.
Это все от «серых камней», которые высасывают из Маруси последние силы. Примерно так объяснил болезненность сестры Валек. А ему об этом сказал их отец – пан Тыбурций. А еще, по словам Валека, Драб очень любит своих детей. Эта новость особенно огорчила Васю, поскольку его отец был совсем другим.
III
Так как перегудинские казаки не видали для себя удовольствия быть крепостными и, познакомясь с батогами и пугою, поняли, что это одно другого стоит и что им дома бунтовать невозможно, то они «удались до жида Хаима», чтобы занять у него «копу
червонцев». Крепаки захотели посылать в Питер справедливого человека, который мог бы доступить до царицы и доказать ей или ее великим российским панам, что в селе Перегудах было настоящее казацкое лыцарство, а не крепаки, которых можно продавать и покупать, как крымских невольников или как «быдло». Но прежде чем казаки с жидом насчет денег сговорилися, прознал о сем пан полковник и «перелупцевав» всех этих бывших лыцарей, по-своему уже, «одностойне
пугою»; а как он еще не любил кое-как кончать никакое дело, то у него еще достало ума, чтобы «предусмотреть и на будущее». Перегуд сообразил, что может случиться вперед, если крепаки добудут разум и гроши, и положил предотвратить всякий возможный вред удалением соблазнов. А как соблазны во всех делах подневольным людям всегда подают люди вольные, то надо было позаботиться, чтобы невольные с вольными близко не якшались. И вот для этого благой памяти старый полковник наскочил с хлопьятами и разорил жидовский дом, а потом и самого жида выгнал из Перегуд и разметал его «бебехи»
, чтобы не было тут того подлого и духу жидовского, «бо выбачайте
, все жиды одинаково суть враги рода христианского». А когда после этого все благополучно уставилось и протекло немалое время, в течение которого казаки перестали покушаться добывать себе назад лыцарство, милосердый бог судил Опанасу Опанаоовичу «дождать лет своей жизни», то он увидал сынов и дщерей, и сыны сынов своих и дщерей, и обо всех о них позаботился, как истинный христианин, который знает, что заповедано в божием писании, у святого апостола Павла, к коринфянам во втором послании, в двенадцатой главе, в четырнадцатом стихе, где сказано, что «не должны бо суть чада родителем снискать имения, но родители чадам». И Опанас Опанасович соблюл это наставление, и когда его стараниями, а божиим смотрением стало много Перегудов и Перегуденков, то было уже для них у старого полковника припасено и много добра. Когда же все земное было устроено и Перегуд увидел, что житницы его полны, а век его иждивается и «лiта уже прошли як слiд по закону», то став взирать и ко вышняя, и когда занедужал один раз животом, и до того вредно, что мало чуть внутренности из него не выпали, то он тогда вспомянул о «часе воли божией» и начав воображать в своей фантазии: «Що тоди будет як его казацкая душа мало-помалу да наконец совсем выскочит из тела?, Ой, не миновать ей того, чтобы устретить тех самых повсеместно летающих страшных и престрашных воздушных духов, или, попросту сказать, бесов или чертяк, которые намалеваны в Лавре на стенке у Пещерной брамы
на выходе!.. Гей, то с ними тогда буде добра работа, и дешево не разделаешься. А деньги-то все на земле останутся…» Смел он был очень, но, знаете, однако такая беспокойная встреча если кому навяжется в голову, да еще при болезни, то это мое почтенье! Пробовал Перегуд хорошо испить «на потуху» и постараться уснуть покрепче, но все воздушных бесов множество за ним гналося и во сне ему стало сниться. Перегуд видел, как они, восшумев своими перепончатыми крылами хуже, як летучи мыши, схопят его за чуб и поволокут в ад, а другие будут подгонять сзади огненными прутьями… – Сохрани и спаси от сего мати божа печерская!
Юлия Мельникова. ПЕРЕЧИТАННОЕ. «ЗАЯЧИЙ РЕМИЗ» ЛЕСКОВА — О НЕ СУМАСШЕДШИХ СУМАСШЕДШИХ
Судьба его тоже оказалась ненормальной: при жизни автора «Заячий ремиз» опубликовать не удалось. Даже после ряда искажений текст не пропустила цензура. Чего ж крамольного увидели в истории болезни тихо помешанного Оноприя Опанасовича Перегуда, непонятно. Но «Заячий ремиз» увидел свет только в начале осени 1917 года, в 34-37 номерах журнала «Нива». Вскоре настала поздняя осень 1917, и «Заячий ремиз» прошел почти незаметно на фоне безумных исторических событий. Пронесся странный красный заяц над страной, многих съел, немало вытоптал, и превратился к началу нашего века в депрессивного персонажа Линор Горалик – зайца по имени Пипец с его воображаемыми друзьями.
Со скрипом «Заячий ремиз» вошел в полное собрание сочинений Лескова под редакцией Бухштаба, красный 11-ти томик конца 1950-х, где я его и отыскала.
Написан он на смеси русского и украинского языков (может, к этому цензура прицепилась?) Писатель посещает дом скорби, и один пациент рассказывает ему свою странную жизнь так, как он привык говорить в своем селе Перегуды, без перевода. Причем оба языковых слоя смотрятся вполне гармонично.
Сошел с ума несчастный Перегуд из-за учебы по «облегченному курсу» в архиерейском певческом хоре, куда отдали его родители, обедневшие дворяне. Петь мальчик не смог, спал с голоса, пришлось ему готовиться к светской службе, заучивая наизусть страшную книгу «Чин явления истины», переводить Овидия, штудировать на всякий случай порядок казни по книге поэта Жуковского и заодно носить архиерею посох. Это его так утомило, что, получив должность и прибыв в родное село, Перегуд начал устраивать безумства в духе не то Дон-Кихота, не то агента сыскного отделения. Бредил политически. Ему мерещились «люди в шапках земли греческой» (тогда общество взбудоражили греческие восстания против турок), являлись «потрясователи» — нигилисты в очках, сеятели «гадских листков» — прокламаций. Дошло до того, что Перегуд заходил в темный угол и «звал» невидимых «потрясователей». По тем временам казалось вполне обычным служебным рвением. Все чиновники такие были, слали наверх абсурдные рапорты, привязывались к народным песням, гонялись за химерами революции (которая все-таки произошла – но после них)
Однажды Перегуд мчался в проливной дождь, нашел в повозке пачку листовок и решил их сбросить в овраг. Но дожди размыли глину, и он упал. Очнулся окончательно ненормальным, кем его признала комиссия, и доживал свои дни в желтом доме, дружа с «королем Брандахлыстом», улетая ночам на болото высиживать яйца цапель, мечтая вывести из них жар-птиц.
— Много ли вас видит на том болоте? – поинтересовался писатель.— Да на каждой кочке! Все хотят жар-птиц вывести, да ни у кого не получилось – гордыня мешает.
Раньше мне этот эпизод был совершенно непонятен – ну мало ли что выдумают в позапрошлом веке, а теперь ясно, про кого это сказано )): Про Болотную.
В России ведь ничего просто так не бывает.…… У Лескова не только в «Заячьем ремизе» встречаются совершенно современные нам персонажи и события. Проницательные читатели подмечали это давно – собрание сочинений Лескова, более полное, читал арестованный император Николай II.
… Одолевали Перегуда странные идеи. Например, он хотел изобрести печатанье мыслей. — Книгопечатание Гутенберга, уверял больной, не настоящее, ибо книги можно легко запретить и уничтожить. Нужно придумать печатание мыслей, чтобы они отражались на небе. Он вырезал огромные буквы – предпочитая глаголицу – и пытался отразить их на небе. В последние мгновения жизни Перегуду это удалось – молния осветила вырезанные им буквы, они на доли секунды мелькнули в черном небе, и мечтатель тут же умер.
Печатанье мыслей обычно расшифровывают как попытку перейти на язык символов, чем увлекались мистически настроенные писатели и художники рубежа 19-20 веков. Поэтому Перегуд не безумнее Малевича, если, конечно, возможно выделить градации безумия.
Но меня интересует одно – печатание мыслей отрывает символ от материальной основы, от бумаги, и переносит на зыбкое небо. Чем не предвидение Интернета, поместившего мысль на мерцающий экран? И кто тут сумасшедший?
(1) Не «Палата №6», а «Налим». «Случаи mania grandiose».
(2) Выражение это было любимо Лесковым и обыгрывалось им в пророческом романе «Некуда».
Интересные факты из жизни
Николай Семенович Лесков принадлежит к числу наиболее талантливых русских писателей 19-го века, хотя он и не стал настолько знаменитым, как Иван Тургенев или Лев Толстой. Однако существует немало обстоятельств и фактов из его жизни, которые и сейчас неизвестны широкому кругу читателей.
Первоначально Николай обучался дома. С 10 до 15 лет Лесков находился среди учеников гимназии, однако он все же остался без аттестата из-за конфликта с руководством учебного заведения. Юному Николаю была выдана только справка об окончании 2 классов, что лишило его всяких шансов на получение образования.
В годы детства и юности Николая его родители регулярно переезжали, и мальчику доводилось общаться с представителями низших слоев общества. Впоследствии в его произведениях нередко встречались самые простонародные речевые обороты.
Первая супруга писателя страдала психическим расстройством, и Лесков был вынужден поместить ее в клинику. Невзирая на повторный брак, Николай Семенович постоянно навещал несчастную женщину в лечебнице.
Автор относился к приверженцам вегетарианства, утверждая, что в этом отношении на него повлиял Лев Толстой. Лесков даже предлагал издать книгу с соответствующими рецептами.
Николай Семенович негативно воспринимал революционные идеи, и многие из современников жестко критиковали писателя за его взгляды. Карьера Лескова на государственной службе складывалась вполне успешно, однако мужчина внезапно принял решение уволиться, объяснив свой поступок недостатком впечатлений из-за длительного пребывания на одном месте.
Автор сурово осуждал массовое распространение в стране заведений для употребления спиртных напитков, считая, что такими действиями власть буквально губит обычных людей. Во многих своих историях Лесков использовал старинные предания, переработанные им самим.
В течение последних 5 лет жизни Николай Семенович болел астмой. Именно тяжелейшие приступы этого заболевания стали причиной смерти писателя.
Произведения Лескова, воспевающие одаренность и величие души представителей простого русского народа, к которым многие современники автора относились крайне высокомерно и презрительно, продолжают оставаться актуальными и сегодня. Люди по-прежнему увлекаются рассказами и повестями этого автора, от всей души сострадая персонажам и восторгаясь их талантами.