Николай рубцов ~ в осеннем лесу (+ анализ 2 варианта)

LiveInternetLiveInternet

—Рубрики

Авиация (150)
Астрономические явления (17)
Атмосферные конвективные явления (13)
Атмосферные оптические явления (30)
Атмосферные электрические явления (14)
Бабочки (20)
ВАТИКАН (23)
Владимир Джанибеков (8)
Водолей (20)
Вокруг Солнечной системы (80)
Вопрос-Ответ (2364)
Габсбурги (16)
Гаремы (7)
Далёкий космос (114)
Дальние страны (1258)
ДИНАСТИИ (39)
Дорога — это жизнь (39)
ДОСЬЕ (40)
Животные (536)
Загадки истории (445)
ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ИМЕНА (864)
Замки и Дворцы (27)
ЗАПОВЕДНИКИ (13)
ЗДОРОВЬЕ (268)
Земля (144)
ЗЕРКАЛО (5)
Искусство (715)
Истории любви (186)
ИСТОРИЯ (2448)
История одного стихотворения (2035)
История одной картины (1122)
Книги для детей (256)
Краса ветвей зависит от корней (30)
КУЛЬТУРА (249)
КУЛЬТУРНЫЙ КОД (53)
Легенды и мифы (185)
ЛИТЕРАТУРА (301)
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ГЕРОИ (203)
ЛИЦА ИСТОРИИ (496)
ЛИЦА РАЗВЕДКИ (159)
ЛЮДИ (571)
Люди-легенды (120)
МАЯКИ (9)
Микеланджело Буонарроти (29)
Микробиология: ВИРУСЫ и БАКТЕРИИ (33)
МИКРОмир (16)
Мода (54)
Москва (75)
Музеи (123)
Наполеон Бонапарт (68)
Насекомые (105)
НАУКА (623)
Облака (15)
Оружие (23)
ОТКРЫТИЯ и ИЗОБРЕТЕНИЯ (253)
ПАРАЗИТЫ (23)
Первые среди равных (197)
ПЛАНЕТАРИЙ (81)
Поэзия (764)
Праздники (53)
Притчи (34)
Проза (478)
Прошлое и настоящее Ташкента (203)
Психология (81)
Птицы (214)
Растения (120)
Рекорды (19)
РОЗА ВЕТРОВ (22)
Романовы (106)
Россия (1238)
Сады и парки (36)
Самарканд — столица Тамерлана (22)
Санкт-Петербург (113)
Символы (165)
Скульпторы (38)
СЛОВАРЬ (77)
Соборы и Мечети (65)
СПИРАЛЬ ВРЕМЕНИ (23)
Судьбы человеческие (1617)
ТАЙНЫ и ЗАГАДКИ (370)
Ташкент (18)
Узбекистан (213)
Фарфор (8)
ФЕНОМЕН (167)
ФИЛАТЕЛИЯ (195)
Фотографии (521)
ФОТОГРАФЫ и их фотографии (187)
Фра Беато Анджелико (13)
ХУДОЖНИКИ (804)
ЦВЕТЫ (48)
ЧАЙ (24)
ЧЕЛОВЕК и ПРИРОДА (44)
ЧТОБЫ ПОМНИЛИ (734)
ЭВОЛЮЦИЯ (19)
ЭКСПЕДИЦИИ и НАХОДКИ (290)
ЭПОХА СССР (455)
ЮСУПОВЫ (21)

ОСЕННЕЕ

«Стихия осени властвует в поэзии Рубцова. Это не роскошная – «Унылая пора!
Очей очарованье!» – Пушкина, а время «осеннего распада» с «заснеженными грязью и
слизью», «с журавлями в холодной дали», с воем труб, проводов, ветра. Ему по
душе печальное пространство «серого неба и серой воды». Осень сродни его скупой
на радости жизни, а «утрата знобящих полей и забытость болот» сродни
развеянности и опустошенности нашего сегодняшнего исторического бытия. Это наша
– только русская тоска»…

Так давно-давно написал я в записках о Рубцове. Спустя много лет, когда стал
«поверять алгеброй гармонию» его стихов, только укрепился поначалу в таком
чувствовании: да, власть осени. Но, раскладывая стихотворения сборника
«Подорожники» на сезонные циклы, с удивлением, где-то внутри отторгаемым мной
(не может быть!), увидел, что произведений с внешними приметами лета у Рубцова
ничуть не меньше. Если не больше. Однако душа абсолютно противится, скажем,
назвать Н. Рубцова поэтом «солнечным». И мы будем правы.

Во-первых, «чистые» летние стихи почти отсутствуют в лирике поэта.

Вода недвижнее стекла,

И в глубине её светло.

И только щука, как стрела,

Пронзает водное стекло.

Но так может быть и поздней весной, а уж осенью так точно… Да и шедевр этот
вовсе не о лете. И редко прорвется, скажется в сборнике его поэзии
стихотворение, где всё почти «звёздное вещество» его пропитано именно летом,
как, например, в «Подорожники», «Старая дорога»…

А вот осень явственно присутствует в десятках его стихотворений. Я, замечу,
это, как правило, шедевры. Осень обозначает себя уже в названии стихотворения:
«Осенняя песня», «Осенние этюды», «Листья осенние», «Осенний этюд», «По холодной
осенней реке»… И главенствует в статистике определений слово «осенний», всплывая
в строчках около 20 раз. А вот слова «летний» я совсем не нашёл. В этом смысле и
зима Рубцова даст фору летнему: и в названиях очевидна («Январское», «Зимняя
песня», «Зимним вечерком»…) и в словах, окутанных зимой, морозом…

И даже не в статистике дело… А вот тут я замер: а в чём же?.. Нет легкого
ответа. Осень, мне кажется, гениально, пронзительно удалась поэту, и картины
осенние до морозной дрожи срослись с судьбой поэта, с его чувствами и мыслями.

И разбудят меня, позовут журавлиные крики

Над моим чердаком, над болотом, забытым вдали…

Я так люблю осенний лес.

Над ним – сияние небес…

И путь без солнца, путь без веры

Гонимых снегом журавлей…

И опять он мелькает,

Листопад за окошком,

Тучи тёмные вьются вокруг…

Вот он и кончился,

Сон золотой увяданья.

Я люблю, когда шумят берёзы,

Когда листья падают с берёз.

Прошёл октябрь. Пустынно за овином.

Звенит снежок в траве обледенелой,

И глохнет жизнь под небом оловянным.

Когда в окно осенний ветер свищет

И вносит в жизнь смятенье и тоску…

Не порвать мне мучительной связи

С долгой осенью нашей земли,

С деревцом у сырой коновязи,

С журавлями в холодной дали.

В мокрых вихрях столько блажи,

Столько холода в пейзаже

С тёмным домом впереди.

Эх, хочется продолжать и продолжать, ибо знаю я, как покрываются пупырышками
душевной дрожи читатели, любящие и знающие творчество Н. Рубцова.

А вот весны отголоски в его поэзии совсем редки. Единичны.

Так что, отвергая капризную статистику, можно смело говорить об осенне-зимней
составляющей лирики поэта.

РОДИМЫЙ

А знаете, какое прилагательное самое любимое Рубцовым? «Родимый» и
«родной». Конечно, если собрать все краткие формы слова «грустный» и наречия от
него, то оно перевесит. (О чём я «подозревал» давно, уча стихотворение за
стихотворением поэта.) Но вот полная форма «родимый» перевешивает…

Во всяком случае, можно уверенно сказать: слово «родимый» («родной») входит в
тройку любимейших Рубцовым.

Вон то село, над коим вьются тучи,

Оно село родимое и есть…

Хлеб, родимый, сам себя несёт…

Родимая! Что ещё будет

Со мною?

И эту грусть, и святость прежних лет

Я так любил во мгле родного края…

За Вологду, землю родную,

Я снова стакан подниму.

«Родимый»… Самый близкий, свой, родной. Наверное, хватательная за душу
сторонушка этого слова идёт издревле. Как мне кажется (лингвист я плохой),
нынешнее прилагательное «родимый» выросло из формы страдательного причастия
настоящего времени от глагола родить. Хранимый, любимый… Родимый мной! Нет
ничего привязаннее. Родимый мной. Тесное. Личное. А еще «родимый» — слово
народное, поэтическое с вековыми традициями его употребления. Слово ласковое,
нежное. А сироте Рубцову памятное по нянькам и воспитателям детского дома в
Николе, по его бесконечным блуканиям по деревням и сёлам, где привечали его
молчаливые и скорбные, обременённые тяжёлой памятью старики и старухи. Привечали
словом «родимушка», «родимец», «родимый»… Так и вспоминаются пронзительные
воспоминания Александры Ивановны Романовой: «Глянула сбоку, а в глазах-то у него
скорби. И признался, что матушка его давно умерла, что он уже привык скитаться
по свету… И такая жалость накатила на меня, что присела на скамью, а привстать
не могу. Ведь и я в сиротстве росла да во вдовстве бедствую. Как его не
понять!.. А он стеснительно так подвинулся по лавке в красный угол, под иконы,
обогрелся чаем да едой и стал сказывать мне стихотворения».

Может, и было «родимый» для поэта – высшим олицетворением любви человеческой,
потому как не в обиходе русских людей того времени, а тем более «достославной
старины», которую воспел поэт, слово «люблю».

Огнём, враждой

Земля полным-полна,

И близких всех душа не позабудет…

– Скажи, родимый,

Будет ли война? –

И я сказал: – Наверное, не будет.

Несуетное это слово, не дающееся фальшивому к себе прикосновению, дано только
в отмытом, чистородном виде в обстоятельствах исключительных (пусть не покажется
это преувеличением), таких, например, как симоновское «Ты помнишь, Алёша, дороги
Смоленщины…»:

Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,

По мертвому плачущий девичий крик,

Седая старуха в салопчике плисовом,

Весь в белом, как на смерть одетый, старик.

Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?

Но, горе поняв своим бабьим чутьем,

Ты помнишь, старуха сказала:- Родимые,

Покуда идите, мы вас подождем.

«Мы вас подождем!»- говорили нам пажити.

«Мы вас подождем!»- говорили леса.

Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,

Что следом за мной их идут голоса.

Тут Симонов и Рубцов едины, «смертно связаны» неподдельной любовью к Родине и
простым людям. Но какой судьбой нужно заслужить, что простые слова звучали, «как
неизведанные страны»?!.

Поживший рубцовский пастух произносит великие слова:

– А ты, – говорит, полюби и жалей,

И помни

Хотя бы родную окрестность,

Вот этот десяток холмов и полей…

Нажитое. «Смертной связью» с родимой «окрестностью».

стр.3

Николай Михайлович Рубцов. «В осеннем лесу»

Николай Михайлович Рубцов

Доволен я буквально всем! На животе лежу и ем Бруснику, спелую бруснику! Пугаю ящериц на пне, Потом валяюсь на спине, Внимая жалобному крику Болотной птицы…

Надо мной Между березой и сосной В своей печали бесконечной Плывут, как мысли, облака, Внизу волнуется река, Как чувство радости беспечной… Я так люблю осенний лес, Над ним — сияние небес, Что я хотел бы превратиться Или в багряный тихий лист, Иль в дождевой веселый свист, Но, превратившись, возродиться И возвратиться в отчий дом, Чтобы однажды в доме том Перед дорогою большою Сказать: — Я был в лесу листом! Сказать: — Я был в лесу дождем! Поверьте мне: я чист душою…

На протяжении всего творческого пути Рубцов особое внимание уделял пейзажной лирике, которая испытала на себе влияние великих русских поэтов – Тютчева, Майкова, Есенина, Фета. Предпочтение Николай Михайлович явно отдавал осенней теме, часто идущей в связке с мотивами увядания, краткости человеческой жизни, преподносящейся вместе с грустными философскими размышлениями

Среди стихотворений с упоминанием осени – «Листья падают, листья падают…», «Осень! Летит по дорогам…», «Осенняя луна», «По мокрым скверам проходит осень…». Из всех подобных произведений Рубцова легко можно составить небольшой сборник, в который обязательно должна войти и пейзажно-философская зарисовка «В осеннем лесу», написанная в 1967 году. В первой же строке ее лирический герой восклицает: «Доволен я буквально всем!». Дальше перед читателями предстает картина практически идиллическая – в осеннем лесу лежит на земле человек и наслаждается жизнью, поедая спелую бруснику, пугая ящериц на пне, любуясь на проплывающие по небу облака. Кажется, ему удалось достичь гармонии с самим собой и окружающим миром.

Стихотворение носит исповедальный характер. Важную роль в нем играет воспоминание об отчем доме, пропитанное нежностью и любовью. Тема малой родины вообще занимает огромное место в творческом наследии Рубцова. Большую часть детства и юности поэт провел в селе Никольское Вологодской области, где научился высоко ценить простую деревенскую жизнь и незамысловатую среднерусскую природу. Без них он не мыслил своего существования. Будучи в городе, постоянно стремился к ним душой. Лирический герой анализируемого текста настолько сильно любит природу, что готов полностью слиться с ней, превратившись в «багряный тихий лист» или «дождевой веселый свист». Впрочем, он не собирается долго пребывать в новом состоянии. Для него обязательно последующее возрождение и возвращение в отчий дом. После произошедших метаморфоз герой сможет утверждать: «Поверьте мне: я чист душою…». На самом деле, чтобы эта фраза звучала правдиво, ему совсем не нужно непременно превращаться в лист или дождь. В действительности у лирического героя стихотворения «В осеннем лесу» и так чистая душа, иначе он бы не смог так хорошо чувствовать природу, так сильно любить родную землю, так легко находить наслаждение в простых жизненных радостях – отдыхе в лесу, поедании брусники, наблюдении за облаками.

Источник

Анализ стихотворения Рубцова «В осеннем лесу»

Николай РубцовРубрики стихотворения: Анализ стихотворений ✑