Кто копыто потерял?
Шнырял Зайчонок по лесу, видит – на поляне пень стоит гнилой, а на пне – чьё-то большое копыто.
Серое гладкое копыто с коричневым ободком. Новенькое!
Ахнул Зайчонок:
– Это кто же копыто потерял?! Вот ротозей-то, а? Небось теперь на трёх ногах ковыляет, плачется, да найти не может. Выручить, что ли, беднягу?
Сидит Зайчонок, раздумывает: «Чьё такое большое копыто? Какого зверя?»
Из ельника выбегает на поляну Кабан. Длинное рыло к земле опустил, пятачком вертит, нюхает. Будто ищет чего-то.
– Дяденька Кабан! – Зайчонок кричит. – Это не ты здесь копыто потерял?
Хрюкнул Кабан:
– Почему думаешь, что я потерял? Ась?
– Да ты, дяденька, подслеповатенький! Небось и потерял!
– Хрюк! – Кабан говорит. – Насмешил. Я, может, лучший бегун в лесу! У меня копыта – хрю! – специальные. Сквозь такой бурелом проскочу, где все другие застрянут. По болотам сигаю. По кустам-камышам. Во́ у меня копыта какие, гляди!
Поглядел Зайчонок – верно, особенные копыта у Кабана. Вострые. Долгие. И раздвоенные. Совсем не похожи на обронённое…
«Нет, – думает Зайчонок, – это кто-то другой потерял. Что ещё за звери есть с копытами?»
Выпрыгнула на полянку лесная Коза. Приседает на ножках, оглядывается. Ушки торчком.
– Тётенька, – Зайчонок кричит, – не ты здесь копыто потеряла?
– А почему думаешь, что я?
– Да ты, тётенька, пугливая! Небось с перепугу и потеряла!
Смеётся Коза.
– Ах ты, – говорит, – несмышлёный! Разве у меня такие копытца? У меня они точёные, лёгонькие! Я ведь – глянь-ка! – прямо по воздуху летаю!
Поглядел Зайчонок – верно, копытца у Козы как игрушечки. Совсем не похожи на обронённое. Значит, кто-то другой потерял.
Что за зверь в лесу с большими копытами, неуклюжими?
Шагает через полянку Лось. Горбоносую голову нагнул, будто высматривает чего-то. Бородой чуть не по земле метёт.
– Дедушка Лось! – кричит Зайчонок. – Это не ты здесь копыто потерял?
– Почему, пострел, на меня думаешь?
– Да ты, дедушка, старенький, забывчивый. Небось и потерял!
Качнул бородой Лось, усмехнулся.
– Я, – говорит, – зимой рога теряю. Это верно. Это со мной бывает…
– Вот, вот! Я и говорю! Потеряешь, дедушка, а найти не можешь?
– А я и не ищу. Весной у меня рога новые появляются. Будут ещё больше да грозней… А копыт мы, Лоси, не теряем. Нет у нас такого обычая. Гляди-ка: я на своих копытах по трясине шагаю. Как на лыжах! Нужда придёт – оборониться копытом могу. Хоть от Волка, хоть от Медведя. Мои копыта дорого стоят!
Поглядел Зайчонок – верно, грозные у Лося копыта. И удобные, по ноге присадистые.
– Ну кто же, – тогда Зайчонок говорит, – кто же вот это копыто потерял? Эту лепёху нескладную?!
– А никто не терял, – отвечает Лось.
– Да взялось-то оно откуда?!
Подскочил Зайчонок поближе, толкнул копыто – а оно не шевелится.
Подёргал, подёргал – не отрывается!
Приросло оно, что ли?!
И тут учуял Зайчонок, что от копыта лесным грибом пахнет.
– Да это же гриб, дедушка!!
– Конечно, гриб, – отвечает Лось. – Гриб-трутовик. Ни съесть его, ни к делу пристроить… Уж такое копыто никчёмушное. Одному гнилому пню впору!
Эдуард Шим — Весенняя осень: Сказка
Хожу я в лес, гляжу, — какие происходят в нём весенние перемены. На сухих пригорках проклюнулась трава. Голубые пролески цветут. На ветках почки лопнули, и показались из них зелёные хвостики. Скоро деревья совсем оденутся. А тут что такое? Вышел я на поляну, а на ней еще самая настоящая осень хозяйничает. Стоят вокруг молоденькие дубки, с головы до ног в жёлтых осенних листьях. И на земле лежит жёлтый шуршащий половик. И стоит возле пенька на толстой ноге гриб-сыроежка, в красной шляпе набекрень. Да уж не снится ли всё это? Поморгал я глазами… нет, всё настоящее. А поверить не могу. Не могу я поверить, чтоб такое было! Решил разобраться, присел на пенёк. А перед глазами — червонные листья на дубовых ветках… Стала мне закрадываться в голову несусветная мысль: а что, если эта поляна волшебная? Как в сказке. Не бывает тут зимы, не бывает лета. Вечная осень стоит. И можно сюда в феврале ходить по грибы. А в июне — собирать букеты багряных листьев. Даже чуточку страшно стало. Тишина разлита над поляной. Ни шороха, ни хруста, ни птичьего голоса. Чок! Сорвался с ближней ветки сухой лист. Закачался в воздухе, упал. Чок! Сорвался второй лист. Ещё почка открылась. Ах, вот в чём дело-то. Нагнул я ветку и увидел, что в пазухе каждого листа сидят спрятавшиеся почки. Наверное, укрылись от зимних холодов. А теперь разбухли и выталкивают старую листву. Оттого и на земле — сухой жёлтый половик… Я его ногой отодвинул, а под ним — зелёная трава. Сорвал я тогда сыроежку. Она свежая, крепенькая. Холо-одная. И тут я вспомнил, что сыроежки у нас осенью до самого снега держатся. Не боятся стужи. Стойкие. Так почему бы им и весною не появиться? Конечно: эта вот — самая первая, весенняя! Значит, и на этой поляне — весна. Только её не сразу узнаешь. Она, озорница, осенью прикинулась.
Источник
Весенняя осень э шима
Оленька спрыгнула с высокого школьного крыльца, обогнала шумную ватагу ребят и помчалась через березовую рощу в поле. Размахивая туго набитой клеенчатой сумкой, прыгая через лужи, еще не просохшие после первого весеннего дождя, она бежала по извилистой тропинке и что-то весело напевала высоким, чистым голосом. Она всегда что-нибудь пела, — то веселое, то грустное, но часто даже грустная песня не могла потушить озорные огоньки в ее темных глазах.
В небе светило майское солнце, плыли редкие белые облака. Оленька миновала рощу, добежала до парников и, сорвав с головы белую вязаную шапочку, высоко подкинула ее над поблескивающими на солнце стеклянными рамами.
— Анна Ивановна, здрасте! Тетя Маруся, добрый день! А где моя бабушка? Бабушка Савельевна! Ага, вот ты где спряталась! — Она еще раз подкинула шапочку и бросилась к сидящей на парниковом срубе маленькой седой женщине.
— Легче, легче, внученька! Не разбей раму, не упади в котлован. Да постай ты, белка-непоседка!
Но Оленька уже на другом конце парника. Хорошо ли растет в торфяных горшочках рассада?
— И черной ножки нет, видишь, бабушка! А почему еще не вся высажена ранняя капуста? Ну разве так можно? Ведь совсем тепло! Ой, бабушка, бабушка! — Но почему бабушка молчит? Какая она грустная. Смотрит так, словно вот-вот заплачет!
— Бабушка, что с тобой? Ты не больна? Давай, я всё сделаю, а ты иди домой.
— И без тебя обойдется, — бабушка обняла Оленьку и повела ее с парника. — Ступай, пообедай, ведь с утра не ела…
— Хорошо, хорошо, — уступила Оленька. — А знаешь, бабушка, я приду домой поздно. Юннатовский кружок будет и спевка… И еще придется ноты переписывать… Ну разве можно, бабушка, нотами горячее молоко покрывать?
И не успела бабушка Савельевна оправдаться перед внучкой, — та уже скрылась в роще. Лишь изредка из-за кустов вдруг появлялась ее белая шапочка.
В Ладоге было известно, что Оленька не родная внучка Савельевны. Это знала и сама Оленька. Она помнила детский дом, в котором жила во время войны, помнила, как оттуда ее взяла к себе бабушка Савельевна. Но где девочка жила до детдома, никто сказать не мог. И может быть, вскоре забыли бы даже, где ее подобрали, не назови ее воспитательница детдома степнячкой. И это прозвище всё время напоминало, что девочка откуда-то из степи и что, только потеряв отца и мать, она могла оказаться далеко на севере, в обильной лесами и озерами Ладоге.
Детский дом находился на окраине деревни, в бывшей помещичьей усадьбе, и Савельевна, возвращаясь с работы, часто видела в роще перед домом бойкую смуглую малышку, которая махала ей рукой и однажды даже увязалась за ней на парники. После этого уже сама Савельевна искала случая увидеть свою новую знакомую и вскоре так привязалась к девочке, что взяла ее к себе на воспитание. Савельевна никогда своей семьи не имела и всю свою неистраченную любовь к детям обратила на приемную внучку. Она брала с собой девочку в поле и на парники, в лес за грибами и даже на заседания правления колхоза. Оленька еще не ходила в школу, а уже умела высаживать капусту, ухаживать за помидорами и даже высказывала некоторые критические замечания по адресу ладожских правленцев. К ее неудовольствию, они часто затягивали свои заседания до полуночи, и ей из-за этого приходилось иногда засыпать у бабушки на коленях.
Источник
Как Воробей тёплый угол искал
Жил да был на свете Воробей.
Не городской воробей – деревенский. Городские – те скучно привыкли одеваться, серенько. А этот расписной красавец: шапка на нём коричневая, на щеках чёрные наушники, и по каждому крылу две белые полоски пущены.
Летом хорошо жилось Воробью. И вольготно, и сытно. А пришла осень, и совсем худым стало житьё.
Льют дожди холодные, ветер-сиверко задувает, а еды так и вовсе не сыскать. Весь хлеб колхозники в амбары свезли, домашнюю птицу в сараи заперли, – нигде зёрнышка не украдёшь. Загоревал Воробей, да нечего делать. Ты птица сорная, бесполезная, никто тебя задарма голубить не станет. Сам живи.
Вот и надумал Воробей лететь куда глаза глядят.
«Хоть земля, – думает, – и круглая, но должен же найтись на ней тёплый угол… Авось найду!»
И полетел.
Долго ли, коротко летел – притомился. Воробьиные крылышки куцые, такие за море не унесут. Мах, мах – да и впопыхах.
Запыхался Воробей и сел на лесной опушке.
Видит – растут кругом частые кустики, болотные кочки торчат, и ходят между кочек белые птицы с чёрными хвостами.
– Здоро́во! – сказал Воробей. – Вы чьи таковы?
– Мы Белые Куропатки, – отвечают птицы. – А ты кто?
– Я, ребята, Воробей. Из деревни. Лечу тёплый угол для житья искать.
– Зачем тебе лететь? – удивились куропатки. – Оставайся с нами.
– А хорошо ли живёте?
– Уж куда лучше. Было нам холодно, мы в зимнее толстое перо оделись. И тепло, и не видно нас. Было по снегу неловко ходить, мы лыжи приспособили из пёрышков. Теперь не проваливаемся. Было голодно, мы длинные когти отрастили, теперь снег роем, ягоду выкапываем. Чем не житьё?
– Ну, не-ет! – говорит Воробей. – Это не по мне. Забот полон рот: и шубу надо, и лыжи, да ещё ягоду копай!.. Прощайте!
И дальше полетел.
Долго ли, коротко – добрался до светлого березничка. На ветку спустился. Видит – сидят на берёзе две птицы: обе пёстренькие, обе хохлатые.
– Здорово! – сказал Воробей. – Вы чьи таковы?
– Мы Рябчики, – отвечают птицы. – А ты кто?
– Я, ребята, Воробей. Из деревни. Лечу тёплый угол для житья искать.
– Зачем тебе лететь? – удивились рябчики. – С нами оставайся.
– А хорошо ли живёте?
– Уж куда лучше. Было нам голодно, мы взяли да гладких камушков наглотались. И теперь животы у нас любую еду перетрут: и хвою, и почки, и серёжки, и веточки… Что твоя мельница! Было нам холодно, да мы в снегу спать научились. Нырнём в снег, будто в перину – и до утра! Чем не житьё?
– Ну, не-ет! – сказал Воробей. – И это не по мне. Чтоб я камни глотал да в снегу спал… Прощайте!
И дальше полетел.
Долго ли, коротко – добрался до тёмного ельничка. На еловую лапу сел, огляделся. Видит – копошится рядом красная птица с носом, будто кривые ножницы.
– Здорово! – говорит Воробей. – Ты чей таков?
Мой отец уехал работать в колхоз.мама сказала:
-Когда запахнет весной,мы тоже поедем.
А я и не знаю,чем пахнет весна.Не
запомнил с прошлого года.
Вот стало солнышко
пригревать,сосульки плачут на крышах.Небо высокое и голубое.
Я говорю:
-Пахнет весной?
-Нет,-отвечает мама.-Весна только
еще улыбнулась.Рано!
Вот уже снег сделался
грязным,забулькали ручьи на дорогах.Воробьи трещат целыми днями.Откроем форточку-на
улице шум весенний.
Я говорю:
-Пахнет весной?
-Нет,-отвечает мама.-Весна еще
только голос подает.Рано!
Наконец растаял в городе почти
весь снег.Уже тепло.На перекрестке весенними цветами торгуют.
Мама купила букетик
подснежников.Они синенькие такие,на коротких ножках.Их не среза’ли даже,а
выдергивали из земли прямо с луковицами и корешками.
Мама понюхала подснежники и
говорит:
-Вот теперь настоящей весной
запахло…Пора ехать!
Я тоже понюхал. Оказалось, пахнут
подснежники совсем не цветами. И не зеленой травой да листьями.
Обыкновенной землей пахнет весна.
Как весна зиму поборола
(Русская народная сказка)
Жила-была
в одном селе Машенька. Сидела она под окном с берёзовым веретеном, пряла белый
ленок и приговаривала:— Когда
Весна придёт, когда талица ударится и с гор снега скатятся, а по лужкам
разольётся вода, напеку тогда я куликов да жаворонков и с подружками Весну
пойду встречать, в село погостить кликать-звать.Ждёт Маша
Весну тёплую, добрую, а той не видать, не слыхать. Зима-то и не уходит, всё
Морозы куёт; надокучила она всем, холодная, студёная, руки, ноги познобила,
холод-стужу напустила. Что тут делать? Беда!Надумала
Маша идти Весну искать. Собралась и пошла. Пришла она в поле, села на взгорочек
и зовёт Солнце:Солнышко,
Солнышко,Красное вёдрышко,Выгляни
из-за горы,Выгляни
до вешней поры!Выглянуло
Солнце из-за горы, Маша и спрашивает:— Видело
ли ты, Солнышко, красную Весну, встретило ли свою сестру?Солнце
говорит:— Не
встретило я Весну, а видело старую Зиму. Видело, как она, лютая, от Весны ушла,
от красной бежала, в мешке стужу несла, холод на землю трясла. Сама оступилась,
под гору покатилась. Да вот в ваших краях пристоялась, не хочет уходить. А
Весна про то и не знает. Иди, красная девица, за мной, как увидишь перед собой
лес зелен весь, там и ищи Весну. Зови её в свои края.Пошла
Маша искать Весну. Куда Солнце катится по синему небу, туда и она идёт. Долго
шла. Вдруг предстал перед ней лес зелен весь. Ходила ходила Маша по лесу,
совсем заблудилась. Лесовые комарочки ей плечики искусали, сучки-крючки бока
протолкали, соловьи уши пропели, дождевые капели голову смочили. Только присела
Маша на пенёк отдохнуть, как видит — летит лебедь белая, приметливая, снизу крылья
серебряные, поверху позолоченные. Летит и распускает по земле пух да перья для
всякого зелья. Та лебедь была — Весна. Выпускает Весна по лугам траву шелковую,
расстилает росу жемчужную, сливает мелкие ручейки в быстрые речки. Стала тут
Маша Весну кликать-звать, рассказывать:— Ой,
Весна-Весна, добрая матушка! Ты иди в наши края, прогони Зиму лютую. Старая
Зима не уходит, всё Морозы куёт, холод-стужу напускает.Услышала
Весна Машин голос. Взяла золотые ключи и пошла замыкать Зиму лютую.А Зима не
уходит, Морозы куёт да посылает их наперёд Весны заслоны сколотить, сугробы
намести. А Весна летит, где крылом серебряным махнёт — там и заслон сметёт,
другим махнёт — и сугробы тают. Морозы-то от Весны и бегут. Обозлилась Зима,
посылает Метель да Вьюгу повыхлестать Весне глаза. А Весна махнула золотым
крылом, тут и Солнышко выглянуло, пригрело. Метель с Вьюгой от тепла да света
водяной порошей изошли. Выбилась из сил старая Зима, побежала далеко-далеко за
высокие горы, спряталась в ледяные норы. Там её Весна и замкнула ключом.Так-то
Весна Зиму поборола!Вернулась
Маша в родное село. А там уже молодая царица Весна побывала. Принесла год
тёплый, хлебородный.